Три великих жизни [сборник 1968] - Вера Михайловна Корсунская

Дарвин применил эти рассуждения о размножении человека в геометрической прогрессии к животным и растениям. Он не заметил, по словам Карла Маркса, что тем самым совершенно опроверг Мальтуса, у которого «вся суть в том-то и заключается, что его теория применяется не к растениям и животным, а только к людям — с геометрической прогрессией размножения в противоположность растениям и животным».

В царстве растений и животных Дарвин открыл геометрическую прогрессию, а Мальтус считал ее арифметической и на этом строил все свои утверждения.

Как же Дарвин не только не заметил, что он подрывает мальтузианскую теорию в самом ее корне, но еще и приписал ей серьезное значение в формировании своих взглядов?

Ему казалось, что именно после прочтения этой случайно взятой, как он сам говорил «для развлечения», книжки пришла в голову мысль, «что при таких условиях благоприятные изменения должны иметь тенденцию сохраняться, а неблагоприятные — уничтожаться. Результатом этого и должно быть образование новых видов. Теперь, наконец, я обладал теорией, при помощи которой можно было работать».

На самом деле Дарвин обманулся лишь внешним сходством между его возникающей уже довольно отчетливо теорией естественного отбора и мальтузианством. В записной книжке от 1837 года имеется запись, выражающая мысль о том, что выживает и сохраняется все наиболее приспособленное и «…гибель видов является следствием… неприспособленности к обстоятельствам». Сын его Френсис пишет по этому поводу так: «Удивительно, что для того, чтобы дать ему [Чарлзу Дарвину. — В. К.] ключ к решению задачи, понадобился Мальтус, между тем как в записной книжке 1837 г. имеется — хотя и неясно выраженное —…предвидение важности выживания наиболее приспособленного… Я вряд ли могу сомневаться в том, — заключает Френсис Дарвин, — что при его знакомстве с взаимозависимостью организмов и с тиранией условий, его опыт и без помощи Мальтуса выкристаллизовался бы в „теорию“, с которой можно работать».

Гуманный по натуре, враг насилия и угнетения, Дарвин отвлекается от людей, о которых говорит Мальтус, и думает только о том, что «… полезные изменения должны сохраняться, а бесполезные уничтожаться».

«Долгие поиски в книгах по земледелию и садоводству, — пишет он в 1845 году к одному из своих друзей, — и беседы со сведущими людьми привели меня к убеждению (я отлично понимаю, как до смешного самонадеянно это звучит), что я понял, каким путем новые разновидности превосходно приспосабливаются к внешним условиям жизни и к окружающим существам».

В борьбе за существование гибнут все организмы, не имеющие преимущества перед другими. Выживают и дают потомство лишь те животные и растения, которые обладают хоть какими-нибудь полезными признаками, отсутствующими у других. Выживают организмы, наиболее приспособленные к условиям жизни.

Дарвин назвал этот процесс, по аналогии с искусственным отбором, отбором естественным.

Чтобы подчеркнуть сходство искусственного отбора, производимого человеком, с процессом, происходящим в природе, он напоминает, что человек сознательно производит отбор совсем недавно.

Ему предшествовал бессознательный, стихийный отбор. Что делают, например, огнеземельцы, которых видел Дарвин во время путешествия, со своими собаками в голодные годы? Они всегда истребляют худших собак. В результате порода собак улучшается, но этой цели огнеземелец перед собой не ставил. Если бы не случилось голода, он не стал бы убивать худших собак, а сохранил бы их всех.

Потомки любой пары диких организмов, как и одомашненных, обладают самыми разнообразными индивидуальными отличиями. Эти неопределенные изменения очень слабые, еле заметные, но встречаются они весьма часто и, как правило, наследуются. Дарвин считал, что в процессе эволюции только неопределенная наследственная изменчивость играет роль. Почему это происходит, он не знал. Законы наследования были ему неизвестны. Но он совершенно правильно писал: если изменения оказываются наследственными и условия среды не изменяются, то из поколения в поколение идет накопление признака в определенном направлении.

Естественный отбор строже искусственного. Самый опытный хозяин может не заметить какой-либо мелкий признак — полезный или вредный; в природе при ежечасном соревновании живых существ контроль и критика безошибочны, неумолимы; все, что на пользу организму, всегда скажется в борьбе за существование. Дарвин пишет:

«Выражаясь метафорически, можно сказать, что естественный отбор ежедневно, ежечасно расследует по всему свету мельчайшие изменения, отбрасывая дурные, сохраняя и слагая хорошие, работая неслышно, невидимо, где бы и когда бы только ни представился к тому случай, над усовершенствованием каждого органического существа по отношению к условиям его жизни, — органическим и неорганическим».

Как же действует естественный отбор на организмы?

Из самой сущности его должно вытекать, что посредством отбора сохраняются только такие изменения, которые все лучше и лучше приспосабливают организм к жизненным условиям.

Жизненные же условия складываются из отношений с другими существами и отношений с неорганической природой.

Поэтому малейшее изменение, которое делает растение или животное более приспособленным к климату, почве или дает ему защиту против врага, будет подхвачено естественным отбором.

Разве не замечательно, что самое обширное по числу видов и распространенное на земле семейство сложноцветных растений рассеивает свои семена на огромных пространствах при помощи всевозможных хохолков, парашютиков и прочих тонких летательных аппаратов! В этом заключаются явные преимущества в размножении сложноцветных по сравнению с другими семействами, распространяющими семена на ограниченном расстоянии.

Разительные примеры приспособления животных к условиям жизни видел Дарвин во время путешествия. Он вспоминает соляные озера в Патагонии, где в рассоле между кристаллами сернокислого натрия и извести он видел множество червей. По берегам бродили фламинго, поедая этих червей, пищу которых составляли микроорганизмы.

Тогда он видел там особый, замкнутый в себе мирок, приспособленный к соляным озерам. Теперь он понимал, что этот замкнутый в себе мирок сложился и жил своей особой жизнью в результате естественного отбора.

Дарвин открыл, как создавались в природе все эти тонкие приспособления любого живого существа к его условиям жизни. Зеленая гусеница капустницы, незаметная на зеленом листе; гусеница дубового шелкопряда, окрашенная под цвет сучка; муха, похожая на осу, хотя и не имеющая жала; уругвайский ножеклюв, бороздящий водную гладь своей нижней челюстью в поисках рыбы, — все это формы, которые